Театр

Дни в нашей жизни неравнозначны. На фоне рутины, как пики кардиограммы, кульминакции — события, выпадающие из общего ряда. Сначала их ждешь, порой долго, а потом раз, все — оно уже кончилось. Собирались в Одессу, срок приближался, приближался — и мы уже снова на Дерибасовской, то есть, пардон, в Уфе, ждали поезда с Ирмой — и поезд уже увез ее дальше, будто и не было. Плот продолжает дрейфовать по течению реки (прошу прощения за избитую метафору), периодически натыкаясь на мелкие камушки. Кульминация была... и вроде не было. Потому что продлить ее навечно — невозможно, а воспоминания — это только воспоминания. Часть рутины.

И я не перестаю поражаться гениальности Моэма. Читаешь «Театр» — и ждешь кульминации, сцены премьеры, где героиня расставит все на свои места, расправится с соперницей и... что там еще по правилам жанра любовного романа? Мы ждем грядущей премьеры, она вот-вот должна начаться, мы ждем ее описания... и читаем фразу: «Четыре часа спустя уже все было позади».

Да, потом Моэм расскажет нам, как прошел спектакль, к каким уловкам прибегла Джулия, как она обыграла соперницу на поле, которое та по наивности уже считала своим... Но это не то. Здесь нет напряжения чувств, когда ждешь следующей фразы и весы действия раскачиваются, так что не знаешь, в каком положении они должны замереть. Моэм расправляется с читательскими ожиданиями, и тем самым дает понять, что эта кульминация, по сути, не такая уж кульминация, и победа не такая уж победа, и роман не совсем о том, и даже совсем не о том... И вся эта красота — практически одной фразой.

Ловкость пера, и никакого мошенства...